Это было в 1962 году в славном городе Хабаровске, куда меня занесла судьба в лице моей молодой невесты, а потом — жены Жанны. Она после окончания Уральского политехнического института получила назначение в город Владивосток. Я заканчивал институт годом позже, и у нас при распределении не было Владивостока. Зато был Хабаровск. Позвонил невесте со свердловского главпочтамта («Хабаровск, 18 кабина»), и мы приняли союзное решение жить и работать в Хабаровске.
Долго ли коротко, уже сыграв свадьбу и приехав по назначению, попал я на стройку — мастерить. В переводе на военную терминологию — самая почётная должность: Ванька-взводный.
Строили пятиэтажное кирпичное общежитие. У меня была комплексная бригада из 40 человек: каменщики, плотники, монтажники, сварщики, стропальщики и так далее по списку строительных специальностей. Бригада, кстати, коммунистического труда, тогда такое звание было в большой моде. Радио и газеты только и трещали о комтруде и его ярких представителях. По утрам каждый день исполнялась песня «Человек, это тот, кто трудится, на работу с рассветом встаёт...»
Плановая система, однако, давала привычные сбои. Как говаривал незабвенный Аркадий Райкин: «Кирпич бар, раствор ёк». И мне приходилось мотаться то на кирпичный завод, то на бетонный — выколачивать свои заявки на строительные материалы и изделия. Сильно колотить было нечем, разве иногда покупал кулёк конфет разным кладовщицам и диспетчерам.
Словом, чтобы «прокормить» бригаду, приходилось крутиться; не будешь шевелиться, нечего писать в нарядах, рабочие не получат зарплату. Башенный кран на площадке принадлежал другой конторе — базе механизации. Наше стройуправление платило деньги базе за кран и крановщика, за машиночасы. В том числе и за простои по нашей вине.
В один прекрасный день крановщик слезает с шестиэтажной высоты и радостно сообщает мне: «Тока нету!» В переводе на нормальный язык — не стало электроснабжения. И уходит так важно с площадки в неизвестном направлении.
Нам только этого не хватало: рабочие стоят (сидят-курят), стены не кладутся, раствор «схватывается», машиночасы тикают. Позвонил туда-сюда, говорят — жди электриков, может, приедут, может, починят. А когда приедут — никто не знает, не ведает.
Меня заело. По вертикальной лестнице полез на кран. Высота — больше 20 метров. Высоты не боялся, боялся нагоняя от начальства, как говорится — налицо превышение должностных полномочий и правил техники безопасности.
В кабине огляделся — панорама великолепная, стройка как на ладони, на приборной панели куча кнопок. Хоть мы краны в институте проходили скользом, ума много не надо: чёрная кнопка — вкл., красная — откл. Попробовал вира-майна. Есть! Попробовал вращение стрелы — есть! Попробовал кран на ходу — едет туда-сюда! «Ах, ты гад ползучий, - говорю вслед ушедшему крановщику, - так ты относишься к своим обязанностям, к товарищам по работе! Им же семьи кормить надо».
Позвонил в стройуправление, доложил о ситуации, а о том, что лазал на верхотурку, ни гу-гу, а то бы примерно наказали. Большой был скандал. Крановщика отдали под суд, конечно, товарищеский. Объяснил он судьям — с похмелья был, работать неохота.
Я с тех пор ни разу не поднимался в кабину башенного крана: не положено. А крановщика нам другого прислали. Общежитие мы всё равно построили!
Автор: Валентин СОЛОМИН, строитель