СОН

Весь день мой танковый десантный отряд гонится за ускользающим противником. Фронта, как такового, уже нет. Но отдельные немногочисленные группы фашистов продолжают упорно сопротивляться. Так с короткими схватками, подавляя сопротивление, выходим к реке. Атаковать не можем. Крутой берег для наших боевых машин непреодолим. Дорога, ведущая к берегу, перегорожена двумя взорванными «тиграми». Это место пристреляно – с того берега. Из городских развалин, как пёс из подворотни, тявкает миномёт. Мины ложатся вокруг «тигров» и не дают нам оттащить их в сторону.

Дальше по обрыву всё спокойно. Тянутся брошенные окопы, и мы, убедившись, что они не заминированы, расположились в них.

Выставил охранение – мало ли ходит недобитков. А так как из окопа не был виден берег, где отступающие немцы строили переправу, послали наблюдателей. Танки пошли вдоль берега, в надежде найти спуск. Здесь они были бесполезны, пушки и пулемёты под таким углом стрелять не могли.

Я по рации доложил обстановку и получил приказ: «Не дать врагу уйти на тот берег. Там город, если они переправятся, будут большие потери. Ждите высланную подмогу и миномётные расчёты. Тянуть до последнего, но при необходимости - атакуйте».

А необходимость – вот она! Немцам до берега – считанные метры. Если не атаковать, все хлынут на ту сторону, попрячутся по подворотням, по подвалам и будут стрелять нам в спину!

Приказ получен. Надо поднимать бойцов в атаку. Раньше делал это не задумываясь, а тут стало как-то не по себе. Жалко ребят, придётся своей жизнью спасать десятки жизней других таких же, как они.

Даю приказ и встаю из окопа, подбегаю к обрыву, прыгаю вниз. Не оглядываюсь, знаю, что ни один не остался в окопе. Увязнув в песке, с криками качусь кубарем. Сквозь пальбу слышу, как мои ребятки летят на врага. Силы не равны! Но надо во что бы то ни стало прорваться к переправе и разрушить её. Поднимаюсь, вижу, как по урезу воды, стреляя на ходу, мчатся наши танки.

…Взрыва не слышал. Неистовая сила подняла меня и швырнула на землю. Сознание не терял, но не мог шевельнуться. Лежал вниз головой на откосе, и чувствовал, как по спине между лопатками катится тонкая струйка крови, льётся на песок.

Вдруг приходит осознание, что это конец. Пока кончится бой, пока меня найдут! Сам себе помочь не могу, а кровь все льёт и льёт! Но странно, нет ни страха, ни боли!

В голове роятся мысли. Вдруг вспомнил, как провожали на фронт отца, как через месяц рыдала мама над похоронкой. Я, как мужчина, не должен был плакать, но когда ушли соседи заперся в чулане, чтобы не слышала мама, и дал волю слезам.

Тогда поклялся, что отомщу! И мстил! Лез в самое пекло! Побывал в таких переделках – и ни царапины. Видно дух отца охранял меня. А вот конец войны… Видно расслабился святой дух! Как теперь мама жить станет!? Трудно одной!

А моя Алёнка! Здесь на войне считали меня смелым, а перед ней робел! Так и не решился сказать, как люблю её. Даже когда на войну уходил, не отважился поцеловать!.. Ткнулся куда-то в переносицу!.. Так и умру, не узнав вкус её губ… Поплачет ли она, когда узнает, что я погиб? Жаль, что похоронят здесь, в чужой земле, и мама никогда не сможет придти на мою могилу. А так, может, и Алёнка когда пришла… И вот вижу я откуда-то с высоты «кипящий» бой, разбитую переправу, бегущих фашистов и немного в стороне свою маленькую фигурку.

…Просыпаюсь, переполненный волнениями. Но чувствую радость, что выполнил приказ, потом понимаю, что это лишь сон. Жалко себя того, во сне. В душе непонятное чувство вины. Словно я должен что-то сделать, но не делаю. Знать бы, что.

…Всю жизнь, сколько себя помню, в канун Дня Победы, мне снится этот сон. Как он попал в мою память? Может, я должен рассказать о нём? Нет! Не хочу от него избавляться. Это уже частичка моей жизни! Но просыпаясь, хочу чувствовать благодарность к себе, погибшему за меня в том бою.

Автор:Валерий КРАСНОВ