Сидим с Петром в дорожном кафе - перекусить захотелось, заодно и поговорить. Появившиеся на оживлённых трассах едальни становятся всё популярнее. В них не только дальнобойщики голод утоляют, обычные горожане сюда специально приезжают пообедать. Нравится. Новые рестораторы марку держат, готовят разнообразно и, главное, вкусно.
Поболтать, опять же, с глазу на глаз удобно - незнакомым людям до собеседников нет никакого дела. Этой особенностью придорожных ресторанчиков мы с Петром и пользуемся - расположились в дальнем уголочке, словно марсиане - нас никто не видит, не слышит, никому мы не нужны.
...Но тут вдруг за нашими спинами, словно из-под земли, вырастает пожилой мужчина среднего роста и хлопает Петра по плечу, в руке за ремешок держит его часы.
- Признаёшь? - спрашивает.
Пётр поражённо округлил глаза:
- Ерёма?! Откуда?! По почерку узнал… Когда успел мои часики слямзить?!
- Квалификация не та, Петруха. Да я этим делом уже и не занимаюсь - годы, понимаешь ли. Тебя увидел, дай, думаю, вспомню былое.
- Доказал, Ерёма, и себе, и нам вот с товарищем, что не только не забыл, не растерял навыки, но и владеешь ими всё так же виртуозно.
- Нет. Завязал. После смертельного случая на Волге завязал.
- Говорят: старый конь борозды не испортит...
- И ещё говорят: но и глубоко не вспашет. А знаешь, Петруха, про кого присловье-то?
- Про старого коня, про кого ещё?
- Совсем не про него. Старый мужик хорохорится перед женщиной, себе цену набивает, хвастается, мол, старый конь борозды не испортит.
Женщина, всего хлебнувшая в жизни, мужика подкалывает:
- Но и глубоко не вспашет.
- Теперь понял, Ерёма. А что на Волге-то было? Присаживайся, рассказывай.
- В то лето я по Волге гастролировал. На редкость удачная была гастроль. С парохода на пароход прыгал, бабла нащипал ого-го, мог плыть первым классом. И вот однажды в судовом ресторане приметил жирного сома. Сидит, дует коньяк, икрой заедает. А пухлый его бумажник так и подмигивает мне, чтоб я его подрезал. Пошёл, благополучно забрал и утянулся на корму, в укромный уголок. Только денежки начал сортировать, по карманам рассовывать, как выросли передо мной два амбала:
- Ну что, посчитал? - спрашивают. - Теперь пойдём с нами к хозяину.
Привели меня к тому самому сому жирному. Он ласково говорит:
- Ты, чижик, меня, что ли, не знаешь? Ай-яй! А знать бы надо смотрящего! Ребята, киньте его за борт.
- Но я плавать не умею!
- Вот, кстати, и научишься.
Взяли амбалы меня за руки за ноги и швырнули в Волгу. Пароходик быстренько ушлёпал, я головой покрутил - берегов не видать. Куда плыть?! Тем более - я это делать не умею. Пришлось учиться... Чудом выкарабкался. Сам удивляюсь... С тех пор и завязал гастроли... Петруха, ты хоть бы мне свою визитку дал, да я побегу, меня ведь ждут. Ну, пока, мужики.
И Ерёма припустил к выходу.
- Колоритный человек, - проводил его взглядом Петро. - Пальцы, заметил? Тонкие, длинные, как у пианиста... Двадцать лет - по зонам... Когда он мои часы снял? Я совершенно не почувствовал.
Автор: Иван КОСТРОВ, ветеран.